- ФОНД РАЗВИТИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФИИ
- МЕЖДИСЦИПЛИ- НАРНЫЙ ЦЕНТР ФИЛОСОФИИ ПРАВА
- КОНКУРСЫ
- New!НАШИ АВТОРЫ
- ПУБЛИКАЦИИ МПФК и МЦФП
- БИБЛИОТЕКА
- ЖУРНАЛ «СОКРАТ»
- ВИДЕО
- АРХИВ НОВОСТЕЙ
Мехед Г.Н.
Государственный академический университет гуманитарных наук, факультет философии, V курс
Государство и эстетика
…абсолютная свобода в искусстве, как одном из частных видов деятельности, неизбежно входит в противоречие с постоянным состоянием несвободы в обществе в целом.
Теодор Адорно,
«Эстетическая теория»01
Через несколько месяцев после начала вторжения войск США и их союзников в Ирак мародерами при попустительстве коалиционных войск был разгромлен Багдадский музей, где хранились редкие экспонаты, в том числе знаменитая стела Хамураппи — один из первых письменных источников права02. Преступное равнодушие к общечеловеческому культурному наследию, проявленное оккупантами свидетельствует об отсутствии у них элементарного образования и, как следствие этого, об отсутствии какого-либо уважения к сохранению памятников «освобожденного» Ирака. Таким образом, американские оккупанты предстают не в самом лучшем свете — не как освободители, а, скорее, как новые варвары, сродни ордам Атиллы или толпам вандалов, громящих Рим.
Что поделаешь, если мы живем в эпоху, когда нефть ценится гораздо выше, чем какие-то стеллы с непонятными клинообразными значками... Тем более очевидно, что пока никакого значительного прогресса в деле сохранения культурного наследия нет. Конечно, филиалы ЮНЕСКО успешно действуют по всему миру, но является ли это гарантией, безусловной гарантией от разрушения культурных ценностей и памятников? Учитывая, что ООН (и ЮНЕСКО, соответственно) под давлением США очень часто склонна занимать позицию «двойных стандартов», опасения за судьбу памятников и достояний целых наций кажутся весьма реальными.
В этом свете поиск новых решений и обращение к предыдущему опыту человечества представляются вполне логичными. Одним из таких опытов является так называемый Вашингтонский Пакт или Пакт Рериха03, в подписании которого в Вашингтоне 15 апреля 1935 года участвовали более чем два десятка государств. Этот Пакт, также как и Конвенция ООН 1954 года, был призван установить раз и навсегда незыблемые стандарты отношения к памятникам культуры в военное время. Как ни странно, но конвенция 1954 года по своим амбициям значительно уступила Пакту Рериха, хотя и официально признала его.
Разработал проект Пакта Николай Рерих, российский эмигрант, философ, новатор в области живописи. Хотя вряд ли именно личность автора проекта сыграла ключевую роль в подписании Пакта. На первый взгляд удивительно, что Пакт был сразу же поддержан американской стороной, без влияния и доброй воли которой Пакт, скорее всего, так и остался бы на бумаге; и здесь свою роль сыграл Ф.Д.Рузвельт, который стал главным организатором подписания Пакта, сумев объединить для этого 21 американское государство. Однако же не все так просто. В середине 30-х годов уже довольно четко вырисовывались контуры будущего противостояния с «Советами». Американцам нужно было показать, что они поддерживают эмигрантские круги, заручиться их поддержкой. К тому же, как это стало ясно еще при подписании Пакта Бриана-Келлога04, американцам было крайне выгодно продемонстрировать свою инициативу и дееспособность в международном праве, учитывая их желание ослабить влияние Лиги Наций, а еще лучше — создать альтернативную ей организацию, но уже подконтрольную Вашингтону.
Тем не менее, не стоит забывать, что по своему духу Пакт Рериха кардинально отличался от тех норм и конвенций международного права, которые принимались обычно под влиянием США. В этом смысле, Пакт, скорее, был преемником международных инициатив еще императорской России05, благодаря которым возник Гаагский трибунал и была принята первая международная конвенция, ограничивающая использование различных видов воооружения. Вряд ли США и их союзники намеревались серьезно отстаивать принципы и положения Пакта, что позднее продемонстривало принятие Конвенции ООН 1954 года, которая формально основывалась на Пакте Рериха, однако реально имела к нему мало отношения, проигнорировав некоторые важные положения Пакта. Именно поэтому Пакт так и остался скорее декларативным документом, чем реальным нормативным актом международного права.
* * *
Однако Николай Рерих, очевидно, рассчитывал на нечто большее, чем просто подписание и декларирование принципов Пакта. Более того, в самом документе были заложены некоторые идеи, которые позволяют говорить о целостной — эстетической — концепции государства. В тексте Пакта и своих многочисленных статья на эту тему Рерих призывал сделать основной расходной статьей бюджета государства финансирование культуры и искусства. В канун первой мировой войны это было настоящим скандалом, ведь более половины бюджета тратилось европейскими государствами на военные нужды.
Логика рассуждений Рериха внешне проста и наивна — тратя основные фонды не на войну, а на культуру, человечество постепенно отойдет от практики войн, «повзрослеет» и перейдет к мирному сосуществованию наций и государств. Эту идею до Рериха лелеяли многие лучшие умы человечества, включая Руссо и Канта. Последний написал даже трактат «О вечном мире», где провозглашал принципы устройства международного права, при которых могли бы быть достигнуты условия всеобщего мира06. У Канта, конечно же, идея «вечного мира» осмысливалась исключительно в русле философско-правового дискурса. И это осмысление базировалось на правовой концепции государства. Рерих же подспудно пытался утвердить свое понимание государства — как произведения искусства. Иначе говоря, поддерживая и развивая культуру и искусство, государство само становится объектом эстетического восприятия и анализа.
Но здесь возникает ряд вопросов, с которыми, как мне кажется, следовало бы разобраться. Конечно, государство и произведение искусства — вещи несовместимые. Это, скорее, просто метафора. Впервые ее употребил Я.Буркхардт, однако использовал он это сравнение по отношению к итальянским государствам эпохи Возрождения, чьи правители — князья и герцоги — старались превзойти друг друга в поощрении искусств и ремесел и, таким образом, большая часть денег из бюджета тратилась на искусство. Однако не следует, конечно же, смешивать две вещи — поддержку искусства и само искусство. Оттого, что государство поддерживает и развивает искусство, оно само онтологически, разумеется, не становится произведением искусства.
Можно было бы сказать, что государство является произведением искусства, автором которого выступает нация. Однако в таком случае наше современное российское государство является весьма специфическим произведением искусства, напоминающим скорее шедевры Сальвадора Дали... И каким же тогда уродливым произведением искусства являлось бы нацисткое государство! Каковы тогда критерии различения произведения искусства, шедевра, от обычной «мазни»?
Так в каком же смысле государство может являться произведением искусства? На мой взгляд, ни в каком — это лишь метафора. Однако вполне оправданно говорить о применении эстетических критериев по отношению к государству, оценивая и анализируя его конкретную деятельность.
И здесь проявляется один важный момент. Эстетический анализ государства возможен лишь в той мере, в какой к нему применим этический. Можно долго спорить о том, что такое искусство, и рассуждать о нравственных основаниях искусства, однако по отношению к государству эстетический критерий во многом совпадает с этическим. Было бы слишком безнравственно заявить, что нацисткое государство — произведение искусства, а те, кому оно не нравится, — ничего не смыслят в искусстве.
Ведь не все то, что красиво — этично. Например, те же нацисты очень большое внимание уделяли культуре, искусству. Они были буквально помешаны на символах и мифологии. Однако это никак не оправдывает их поступки, их варварское желание убивать и разрушать чужую культуру.
Перед тем, как перейти к контаминации эстетического и этического методов, следует выяснить, что представляет из себя этический подход. Ведь существует точка зрения, согласно которой государство — лишь средство, помогающее обществу достичь определенных целей, и эта точка зрения обычно оказывается близка представителям юридической науки. В.И. Спиридонова07 утверждает, что существует два основных подхода к проблеме толкования идеи государства — институциональный и этический.
Институциональный подход, как ни трудно догадаться, воспринимает государство как средство, инструмент достижения каких-то целей, которые ставит перед государством общество. Этический же подход, наиболее выдающимся представителем которого является Гегель, понимает государство как имманентную часть общества. Это не просто средство, которое само себя изживает и «усыпляет», как считал, например, Ленин, оно еще и цель. Дело в том, что только с такой позиции можно действительно рассуждать об этических принципах и правилах в политике, оценивать действия государства с этических позиций. Именно при этическом подходе становится возможным определить гармоническое соотношение между обществом и государством.
Институциональный же подход априори предполагает, что государство мешает обществу, противостоит ему, каким бы хорошим и правильным оно ни было. Поэтому государство при таком подходе — всегда плохое, всегда мешает развитию гражданского общества, всегда «давит» экономику. Неудивительно, что институциональный подход отождествляет власть и насилие.
Общество при этом как бы никакой ответственности не несет — оно всегда, опять-таки априори, выступает в позе «страдающего», всегда пассивно. Таким образом, такой подход несет в себе заряд релятивной и утилитаристской морали, в то время как этический подход основан на признании абсолютных норм и ценностей. Поэтому совместить этический и эстетический методы, на мой взгляд, можно только на базе этического подхода к государству.
Учитывая, что центральным понятием эстетики является гармония, то центральным понятием, так сказать, этатистской эстетики, следуя нашей логике, должно быть понятие справедливости. Именно это понятие обеспечивает концептуальное «схватывание» идеи гармонии в общественно-правовом поле. Горизонт понятия «справедливости», конечно, довольно широк, но именно «сотрудничество» с эстетикой может дать определенные положительные результаты и сузить круг проблем, связанных с соотношением общего и частного, индивидуального и всеобщего, что является, на мой взгляд, центральным содержанием понятия справедливости.
Наиболее универсальное осмысление понятия справедливости дал Кант, хотя он и не оставил цельной концепции справедливости. Однако он дал нам ключ к разгадке соотношения частного и всеобщего, по крайней мере, в этико-социальном контексте. Ключ этот — категорический императив. Именно в категорическом императиве содержится формулировка всеобщего правила универсализации, посредством которого и устанавливается гармоническое соотношение между всеобщим и частным. Это соотношение устанавливается изнутри частного, особенного. Иными словами, особенное, когда оно осознает свою автономность, устанавливает всеобщее равенство для всех разумных существ посредством априорных законов практического разума и, таким образом, уравновешивает всеобщее — закон — и индивидуальное, особенное — свободу. Именно в следовании всеобщему закону заключается подлинная свобода индивида — вот кантовское решение проблемы справедливости.
Очевидно, что эстетическая концепция государства, если мы уже выяснили, что она не может оставаться нерелевантной по отношению к этическим принципам, должна строиться с учетом этих выводов Канта.
* * *
Предвижу возражение, что я здесь просто низвел эстетику до чистой этики. Однако давайте представим себе просто «хорошее», так сказать, «этическое» государство. Оно исправно заботится о своих гражданах, помогает искусствам и культуре (но не чересчур обильно), соблюдает принципы правового государства, где закон уважается и исполняется повсеместно, не слишком вмешивается в частную жизнь своих граждан, справедливо перераспределяет доходы, сглаживая разницу между бедными и богатыми. Одним словом, это «хорошее» государство, в том смысле, что там все действительно равны перед законом и между социальными группами нет острого антагонизма: бедных нет, все довольны своим достатком.
Однако это всего лишь «первый уровень». Ведь в таком обществе происходит самое ужасное: оно все глубже и глубже погружается в пучины общества потребления, поскольку все препятствия к удовлетворению потребностей устранены. И все погибает в фетишизме, а культура и искусство полностью интегрируются в потребительскую идеологию. В результате, такое «хорошее» государство оборачивается унылым потребительским раем.
Это именно то, что происходит в странах Запада, а с 90-х годов XX века этот процесс принял глобальный характер. Массовая культура и массовое потребление становятся символами потребительской цивилизации. В результате мы наблюдаем феномен новой коллективизации, когда человек — потребляющий раб — оказывается закрепощен и поглощен системой. В таком обществе существует патологическое нарушение соотношения между особенным и всеобщим. Конвейер позволил производить в огромных количествах одинаковые — абсолютно одинаковые! – вещи. При этом непосредственные производители — рабочие — оказываются отчуждены от предмета своего труда. Рабочий собирает не автомобиль, а крепит болтами двигатель к раме или вклеивает лобовое стекло — но он никогда не производит вещь целиком.
Таким образом, человек низведен до уровня обслуживающего механизма, от которого требуется производить в больших объемах монотонные циклические операции и потреблять одинаковые товары, к которым относятся и предметы современного искусства. Несмотря на видимое торжество частного, особенного, индивидуального, в действительности торжествует как раз всеобщее, коллективное, первобытное. Это отлично иллюстрируют работы Э. Уорхола, где предметом изобразительного искусства становится бутылка кока-колы или банка консервов — абсолютно массовый предмет, один из миллионов ему подобных, ничем от него не отличающихся.
Торжествует природная необходимость, абсолютный и неумолимый закон. Потребители, считая что достигают наибольшей свободы, наиболее полно и разнообразно удовлетворяя свои потребности, идут на поводу своих прихотей и потребностей, не подозревая, что эти потребности им навязаны. На пути претворения принципов гуманитарной справедливости становится человеческая природа, природа homo economicus. В результате человек возвращается в массу, в толпу, из которой, казалось, вышел в XVIII-XIX веке: у него напрочь отсутствует критическая рефлексия и саморефлексия, и потому он неспособен различить должное и сущее; говоря языком Канта, он действует исходя лишь из гипотетического императива, ко всему относясь лишь как средству удовлетворения своих потребностей, что мы и видим на примере вторжения США в Ирак и истории с пропажей стеллы Хамураппи.
* * *
Поэтому эстетитеческий элемент обязательно должен присутствовать в концепции государства. Что же представляет из себя эстетическое государство?
Эстетическое государство должно как можно больше внимания уделять развитию своих граждан посредством институтов культуры и образования с целью восполнения индивидуального и особенного – в этом Рерих был, безусловно, прав. Но важно подчеркнуть и другой момент: истинная справедливость восторжествует только тогда, когда социальные отношения в государстве будут устанавливаться исходя из требований категорического императива. Именно в этом задача эстетически привлекательного государства: оно должно не просто гармонизировать социальные отношения посредством уравнивания всех перед законом и эффективного перераспределения доходов и благ (на этом оно должно было бы остановиться, исходя из институционального подхода), но еще и пробудить самосознание своих граждан, перевести их, по Гегелю, с уровня чувственной достоверности через уровень сознания на уровень самосознания.
Именно поэтому нужно предоставить максимум условий для развития творческих способностей каждой личности. Ведь только посредством самоотчуждения, критического раздвоения индивидуальности в процессе творческого созидания и происходит рождение полноценной, автономной и рефлексивной личности. Как иначе научить восприятию искусства, кроме как в процессе творчества?
Искусство обладает мощным потенциалом освобождения, как это было в период Возрождения. Почему это так? Да потому, что каждое произведение искусства — будь то художественный роман или симфония — абсолютно оригинально, именно это отличает настоящее искусство. Каждая картина — если это подлинник — единична в своем роде, а значит требует не формального подхода, а индивидуального, содержательного восприятия. Именно об этом и должно заботиться в первую очередь «наше» эстетической государство — воспитание способности воспринимать предметы искусства неизбежно приведет к росту самосознания, саморефлексии, необходимости осмысления самого себя, развитию «двумерного» мышления. Таким образом, эстетическое государство должно возглавить эстетическое просвещение.
Новое Просвещение необходимо08, причем именно эстетическое. Старое Просвещение, которое рождалосьпод флагом рациональности, пришло к культу разума, его обожествлению. История Нового Времени — по сути история «сумасшествия Разума» и нового восхождения иррационального, достигшего своего апогея в XX веке под видом потребительской цивилизации. Адорно и Хоркхаймер — главные критики Просвещения09 — продемонстрировали его внутреннюю амбивалентность, надорванность: оно пошло по боковому пути развития, слишком понадеявшись на разум и забыв непосредственно о «просвещенности». Таким образом, Просвещение отставило позитивную рациональность, предпочтя ей культ Разума, новую мифологию. Научно-технический прогресс лишь помог этой мифологии утвердиться, превратить окружающий нас мир, по выражению Хайдеггера, в «постав»10.
Преобладание научно-технического знания — огромный перекос в пользу «физиков», что демонстрирует пример общего образования, — привел к тому, что совершенно неверно было истолковано понятие рациональности, в результате чего из творческой рефлексии рациональность превратилась в механико-математический склад ума. Навязанная обществу научно-техническим прогрессом и системой потребления эта однобокая рациональность превратила большую часть населения планеты в «людей-без-свойств» (гениальное пророчество Р. Музиля), марионеток, которыми в своих целях манипулирует политическая надстройка огромной машины потребления.
Новое гуманитарно-эстетическое просвещение призвано исправить этот «перекос». За счет приобщения населения к культурным ценностям прошлых эпох и предоставлению ресурсов для максимального развития творческих способностей перекос можно было бы ликвидировать. Спасет ли это от общества потребления? Вряд ли эстетическое просвещение коренным образом изменит экономическую базу, но, безусловно, весьма сильно отразится на политической системе общества, а также на культурном развитии. Если человек почувствует, что он обрел «свойства», стал полноценной неповторимой личностью, то ему уже не нужна будет «псевдоиндивидуальность», навязываемая идеологией потребления и модой, и, следовательно, одна из основ этой потребительской идеологии будет подорвана. И чем больше людей будут обретать «свойства», тем менее тотальным будет это пресловутое общество потребления.
* * *
Пакт Рериха в свое время предуготовил идею Нового Просвещения, сформулировав эстетическую концепцию государства. Но что означает новое гуманитарно-эстетическое просвещение для международных отношений и права? Прежде всего, торможение процесса глобализации. Если тоталитарное потребительское общество начнет распадаться, нации неизбежно станут возвращаться к своим собственным культурным, идеологическим и религиозным истокам. Вероятно, такой поворот будет означать новое обострение отношений с исламским миром, так как в пору господства глобализации ислам присвоил себе монопольное право критиковать потребительскую цивилизацию, противопоставляя себя ей. Ее распад может повлечь за собой, так сказать, кризис самоидентификации ислама. Впрочем, это в равной степени касается почти всех традиционных религий. Особенно жестко этот кризис, по-видимому, может сказаться на протестантизме.
Таким образом, вряд ли «принятие на вооружение» концепции эстетического государства будет способствовать установлению мирных отношений между цивилизациями. Однако это лишь в начальный период «исхода» из общества потребления. Постепенное освобождение и обретение «свойств» продемонстрирует, что человечество в своей основе едино. Творческий прогресс человечества неизбежно откроет наличие подлинных, а не сфабрикованных, общечеловеческих ценностей, так как обретение индивидуальности каждым народом и каждым человеком будет сопровождаться изменением способа мышления, из «одномерного» оно станет «двумерным», а то и «трехмерным». В конечном итоге, установится понимание единства истин разума, которые не только всеобщи, но еще и универсальны для всех разумных существ.
* * *
Для России, по-видимому, идея эстетического просвещения была бы как нельзя кстати. Достаточно взглянуть на то, что происходит с нашей экономикой и образованием, с нашей культурой и наукой для того, чтобы осознать всю глубину упадка российского государства и общества. И здесь неизбежен парадокс: эстетическое государство должно стать «локомотивом» нового просвещения, однако на сегодняшний день наше государство не может соблюдать даже уже принятые законы, не может гарантировать неприкосновенность частной собственности и т.д. Кто же заставит его вкладывать деньги в культуру?
Нынешняя элита еще готова вкладывать деньги в те отрасли науки, которые обещают большие дивиденды если не прямо завтра, то в среднесрочной перспективе (пресловутые «нанотехнологии»). Что же касается гуманитарных отраслей российской науки, то складывается такое впечатление, что государевы люди даже «не в курсе», что к ним помимо экономики и юриспруденции относятся также и культурология, история, социология, философия.
То же самое с искусством и культурой. Они полностью интегрировались в потребительское общество, которому интересны лишь третьесортные детективы и блокбастеры. Серьезная литература, серьезный кинематограф, не интегрированные в рыночные механизмы (просто потому, что они не могут составить конкуренцию, не востребованы потребителем), влачат жалкое существование.
Какие альтернативы есть у России, кроме как открыто идти навстречу потребительскому обществу? Конечно, очень важной задачей является введение государства в правовые рамки и построение разветвленного гражданского общества, решение вопросов социальной справедливости. Однако не менее важной задачей, если мы хотим приблизить наше государство к эстетическим идеалам, является создание условий для развития гуманитарного образования, повышение статуса гуманитарных наук, финансовая стимуляция гуманитарных исследований и образовательных программ, прививание основ эстетической культуры.
Список литературы:
01 Адорно Теодор В. Эстетическая теория. М.: Республика, 2001. С.5.
02 http://old.russ.ru/politics/20030417-sigal-pr.html
03 http://www.smr.ru/centre/win/books/shibaev_1.htm
04 http://www.kaa-club.com/статьи/monitorum-аналитика/Пакт-бриана-келлога/
05 http://www.kaa-club.com/статьи/monitorum-аналитика/гаагская-конференция/
06 http://www.politvektor.ru/glavnaya-tema/4689/
07 В.И.Спиридонова. Эволюция идеи государства в западной и российской социально-философской мысли.
08 http://www.politvektor.ru/analitika/3836/
09 Адорно, Хоркхаймер. Диалектика Просвещения.
10 Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. // Вопрос о технике.